Иду сейчас по гастроному и слышу паштет.
Люблю запах паштета. Это запах празднества и торжества. Ещё будучи пиздюком, я радовался паштету так, как радуется взрослый стейкхаусному рибаю после недели офисного рабства. Я всегда оставлял паштет напоследок, возвышая его вкусовую важность до предела.
В пубертате, правда, паштета я не ел. Мама засаливала красную рыбу в кастрюлях, потому и гастрономические увлечения выросли классом.
Студенчество кормило меня икрой красной спизженной. Высший ценовой сегмент и отличное качество радовали бесстрашное сознание долбоёба. Студентом я был не долго, а вором и того меньше. Поймали меня, кстати, с бутылкой Джека, а за икру отвечать так и не пришлось.
В году две тыщи семнадцатом я попробовал форшмак. За такую намазку можно было снова совершать преступления любой степени тяжести. Кошерное кафе «Одесса» закупало нежнейшую селёдку, что делало форшмак бесподобно вкусным.
А весь предыдущий год прошёл под знаком хумуса и защиты всего живого. Хумус был в питах, лавашах, на гренках, хлебе, губах, щеках, носу и чуть ли не вступал со мной в романтические связи.
В этом году я мазал хлеб пока только маслом да сгущёнкой.
И вот иду сейчас по гастроному и слышу паштет — тот самый любимый паштет, запах празднества и торжества.